Фанфик по повести Михаила Афанасьевича Булгакова «Собачье сердце»
«Быть там, где быть не должен»


В столовой горел свет. Оторвавшись от книги, Филипп Филиппович крикнул:
-Зина, ужин! - и заторопился в столовую.
Девушка поторопилась и накрыла стол: на белоснежной скатерти сверкали серебряные приборы, дымились горячие закуски, и весело перемигивалось с электричеством стекло графина. Единственным темным пятном был сам профессор Преображенский - явственней проступили морщины на его лбу, но в глазах едва искрились, сказывался задорный и упрямый характер.
Тем, кто вызвал плохое настроения у Филиппа Филипповича был Шарик, который вновь принялся за старое: он распорол брюхо совиному чучелу и выдрал перья из хвоста.
Сам пес пытался понять, почему деляга вдруг начал хмуро смотреть в его сторону.
«Да что же он молчит? Эх, голову до сих пор не развязали, быстрее бы пройтись по двору!»,- мечтал Шарик, виляя хвостом. В это время раздумывал и сам Преображенский:
«Опыт показал, что гипофиз влияет на организм в целом. Нет, он не может очеловечить по-настоящему – он всего лишь создает двойника первоначального носителя. Это интересно, но только в виде теории. Значит, изменить то, что заложено в характере - невозможно. Или практически невозможно. А что если попробовать на другом животном? Да что это со мной, неужели мне не хватило проблем с Полиграфом?!»- вознегодовал Филипп Филиппович, и его негодование было сорвано на салфетке, которую он скомкал,- Зина!
Зина принесла супницу, над которой клубился ароматный пар. Открыв ее, девушка налила суп в тарелку и поставила ее перед профессором.
-А-a,- протянул Шарик. Его густая, шоколадная шерсть делала его очень обаятельным псом.
- Таким он мне больше нравится,- улыбнулась девушка, подавая псу кость.
«Лучше бы ты мне мяса дала»,- недовольно заметил Шарик, вгрызаясь в кость.
На следующий день Иван Арнольдович пришел к профессору мрачным и угрюмым. На вопросы Дарьи Петровны и Зины неизменно отвечал: «Незнаю».
Профессор, недолго думая, спросил Борменталя:
-Итак, Иван Арнольдович, что случилось?
- Помните моего кота?
- Валерьяна?- Задумался Филипп Филиппович,- припоминаю.
-Умер,- горестно вздохнул Борменталь.
-Сколько времени прошло? – оживился Преображенский.
- Час, может два,- ответил Иван Арнольдович.
-Сегодня нет приема. Принесите тело, может я смогу что-то сделать.
Борменталь удивлено посмотрел на профессора и ничего, не сказав, выбежал из кабинета, выхватил из рук Зины пальто, одел в прихожей калоши и пулей вылетел из квартиры: никто не знал, когда пройдет вдохновение профессора.
Удивительные мысли, восхитившие бы обычного человека, могли точно так же повергнуть его в пучину отчаянья и страха.
Двигатель прогресса – страх, остальное лишь жалкие попытки выжить.
Сейчас, профессором двигало любопытство, алчущее нового, неизведанного. У Преображенского было много теорий, подтвердить которые - означало бы победу над смертью, естественной конечно. Но мало кто доживает до такой, чаще умирают от болезней, несчастных случаев и тому подобное.
«Вспомнить хотя бы тот случай с ребенком,- Предался воспоминаниям Филипп Филиппович, - малышу жить и жить… Но! Одна лишь случайность обрывает целую жизнь».
Шарик смотрел на своего хозяина с некоторой грустью: «В эту жизнь надо влюбиться, по другому ты не будешь жить по настоящему»,- словно бы ответив Преображенскому, завилял хвостом Шарик.
Улыбнувшись, профессор погладил пса по голове и крикнул:
- Зина, подготовь операционную!
Через 15 минут вернулся и Борменталь: запыхавшийся, с телом, завернутым в ситцевую ткань, на руках.
- В операционную! - сказал Филипп Филиппович, споласкивая под краном руки.
Подготовка трупа кота к операции заняло некоторое время: удаление серой, с голубоватой дымкой шерсти, обработка кожи раствором.
Вид у профессора был устрашающий: зубы Преображенского сжались, в глазах появились жестокие и холодные искорки, бледное в ярком свете лицо осветила безумная улыбка.
- Нож,- по одному его приказу появился блестящий предмет, которым он немедленно воспользовался.
- Разрез грудной полости,- комментировал Иван Арнольдович действия безумного жреца, орудовавшего скальпелем,- подключение левого желудочка к току. Разрез сердца.
- Сгусток крови,- произнес профессор,- пинцет. Когда пинцет оказался в его руках, он аккуратно вытащил сгусток и заменил стенку сосуда.
- Коли адреналин и шей,- облегченно вздохнул он.
Иван Арнольдович принялся за дело. Через считанные минуты он уже отступил от тела.
«Подействует или нет?»,- носилось в голове мужчин.
- Пускай ток, только слабо,- хмурясь, произнес профессор, нажимая в стене стенку вызова. Вскоре прибежала Зина, сняла с Преображенского и Борменталя халаты.
Ивану Арнольдовичу вспомнилась его привычка: ведения записи экспериментов.
Открыв тетрадь, он записал: «Сегодня был проведен первый опыт по оживлению проведенный профессором Филиппом Филипповичем Преображенским. Ассистент- Иван Арнольдович Борменталь.»
Далее следовали записи о состоянии животного. Некоторые из них ярко выделялись:
«Кот начал дышать! Вкалывание кислорода непосредственно в легкие».
«Провели Анализ работы мозга. Некоторые его функции частично или полностью отключены; пугает и то, что животное полностью отказывается от еды: делаем уколы питательных веществ».
Кот, буквально возращенный к жизни, не пугал людей своим поведением: он лишь смотрел на них с немым укором. Через некоторое время его взгляд вновь опустел.
Смотря на этого кота, Шарик думал: «Что твориться в этой странной квартирке?»
Через пару дней профессор вновь начал принимать пациентов. Люди сменяли друг друга, в надежде, что профессор сделает чудо и омолодит их лет на тридцать.
- Сколько вам лет? - устало спросил профессор у очередного «гостя».
- Семьдесят два,- ответил он грустно.
-Что требуете?
- Я...я спросить хотел, насчет операций,- профессор изумленно повернулся к пациенту,- это не опасно?
- В жизни все опасно,- расхохотался Филипп Филиппович,- У вас все? Время приема заканчивается.
- Тогда я завтра приду.
- Хорошо. Я вас провожу,- сказал Преображенский. Встав, он обернулся к пациенту, но никого уже не было: престарелый мужчина исчез. «Чертовщина какая-то».- подумалось профессору, и, выключив свет, он вышел.
В комнате остался лишь кот, понимающий, что он не там, где должен быть.